Донхёк очень любит свой самолет – маленький, с салоном - выдержанным в серых тонах. На четыре кресла и два стола, с рядом мелких лампочек под потолком и на полу. Донхёку нравится тут всё – от стюардесс, которых он подбирает лично, до меню – без всего того длинного перечня продуктов, способных убить желудок или нервную систему.
- До посадки в Пусан осталось примерно пятнадцать минут, - девушка улыбается так мило, насколько, это, наверное, вообще возможно.
- Спасибо, - Донхёк не отрывает взгляда от лежащего на матовой поверхности стола планшета, - но можешь так не стараться, я всё равно не оценю, и добавки к квартальной премии это не принесет.
Донхёк не очень любит перелёты, но с этим самолетом они (все-таки) проходят чуть лучше.
***
Отделение «Натфарм» в Пусане всегда представляло из себя юдоль скорби и отчаяния. За последние пару месяцев там покончило с собой сразу три работника. Два из них, правда, были простым обслуживающим персоналом, но третий, прежде чем позорно повеситься на простыне, успел дослужиться до повышения. «Вот что бывает, когда мозги перегреваются», - пожал плечами Донхёк, когда извещение о случившемся пришло на рабочую почту.
На самом деле, он даже немного расстроился, но не из-за того, что у некоего Ким Гу Пака осталась жена и двое детей. Просто, в тот момент Донхёк, наверное, впервые задумался – а не закончит ли он точно так же - наглотавшись таблеток или вздернувшись на собственной люстре. У него, по сути, не осталось никого, если не считать (теперь уже) миссис Ким, на адрес которой каждое Рождество исправно приходили одинаковые открытки, а на счет – красивые круглые суммы.
Все школьные друзья, если их вообще можно было назвать таковыми, тоже разошлись своими дорогами после окончания академии. Вся эта компания, которая (особенно под градусом) клялась и божилась, что они – стая, которую ничего и никогда не разъединит, разбежалась за какие-то пару месяцев.
Донхёк не был сталкером, но почему-то ему казалось, что выбросить этих людей из жизни навсегда в корне неправильно. Это, как предать часть себя, которая есть, и никуда её уже не выкинешь.
«Я за ними присматриваю», - думал Донхёк, наводя справки о том, где теперь живет Дживон.
«Если что, всегда смогу объявиться и одолжить денег», - вздыхал он над отчетом под скромным названием «Ким Ханбин».
«Куда ты, блядь, сучка, пропал?».
Только о Чунэ не удалось найти ничего. Он словно пропал из города, страны, может, вообще с этой планеты. Донхёк не искал (разве что) с собаками, но все его попытки заканчивались весьма обидным провалом.
- Пристегните ремни, мы приземляемся.
Донхёк вздыхает, отгоняя от себя ненужные в данный момент мысли. На планшете всё ещё открыт план проверки работы Пусанского отделения – и это единственное, на чем сейчас нужно сосредоточиться.
***
Голова у Донхёка начинает болеть уже через пятнадцать минут. Ему приносят кофе в маленькой белой кружке, пахнущий свежей краской отчет и пару стерильных перчаток.
Всё идёт ровно так, как всегда. Донхёк невольно чувствует себя какой-то королевой муравьев.
- У нас всё отлично, - тараторят они.
- Новые образцы полностью готовы к отгрузке, - уверяют они.
- Мы тщательно проверяем всех сотрудников, - успокаивают они.
Как раз в тот момент, когда над головой начинает выть сирена. Протяжно и мерзко, усиливая головную боль почти до невозможного. Это не сирена, которая включается при пожаре или утечке химикатов, такой сигнал подается при нарушении системы безопасности или незаконном проникновении. Донхёк выбирал звук лично.
Всё происходит, как в кино. Быстро и даже красиво.
- Перекрыть все выходы, вызвать группу захвата. Если из здания пропадет хоть один образец, я позабочусь о том, чтоб абсолютно все здесь присутствующие забыли о работе в химической промышленности до конца жизни, - Донхёк мешает темную жидкость в кружке тонкой серебряной ложкой – три раза по часовой стрелке и два – против.
- И увольте свою секретаршу, она варит отвратительный кофе.
***
Группа захвата прибывает через пару минут – хоть что-то в этом сраном городе работает нормально. Донхёк смотрит за окно, близоруко щурясь. За его спиной медленно нарастает паника, которой он не должен поддаваться.
Он продумывает план мести пойманной крысе. Лучше бы ей оказаться кем-то из конкурентов. Такое случалось, и не один раз, виновных потом просто затаскают по судам, пока они сами не прикроют свою контору. Но предательства Донхёк не прощал. Если это кто-то из своих, то какой тогда вообще смысл.
Во всём этом.
- Поймали! – орет кто-то, на что Донхёк только морщится.
Конечно – поймали. Другого исхода событий просто не могло быть.
Донхёка почему-то тошнит, когда он следует за остальными на первый этаж, где группа захвата загнала в угол двух уродов, попытавшихся вынести контейнер с образцами.
- Это чудо! – радостно говорит какая-то девушка, имени которой Донхёк даже не знает.
- Это работа, - сухо отвечает он, мысленно прогоняя короткую благодарственную речь для оперативников.
Когда металлические двери лифта разъезжаются, в глаза бьет слишком сильный белый свет. Донхёк даже зажмуривается, всё ещё пытаясь справиться с тошнотой.
Восемь людей в черной форме стоят ровно, точно на параде, и держат перед собой двух скрученных подростков.
«И вот эти дети чуть не обчистили наше отделение?», - обреченно думает Донхёк, прежде чем натянуто улыбнуться и спросить:
- Спасибо за вашу работу. Кто тут главный?
Один из «людей в черном» стягивает с лица маску, тряхнув головой.
- Блядь, - только и говорит Донхёк, не сразу сообразив, что произнёс это вслух.